РУССКИЙ ХАРАКТЕР

Великорусы всегда составляли в Санкт-Петербурге более 80% населения. Они всегда большей частью были рабочими.  Долгое время они были только временно пребывающими из России на заработки сезонными рабочими.  В XVIII в. они скоплялись в Русской слободе, но в конце XIX в., в связи с бурной индустриализацией, становятся уже постоянными жителями, вместе с беларусами образуя основу для будущей этно-социальной революции.  С середины XIX в. районы обитания как временного, так и постоянного чисто русского населения по преимуществу были периферийными.  Это Выборгская сторона на северо-востоке, Охта на востоке, вся (за исключением Екатерингофа) южная часть города, северная граница которой проходила по Садовой ул., за квартал до Невского пр. поворачивая на юго-восток, где растворялась в оставшейся части между ул. (пр.) Литейной и р. Невой.  Вот это и есть так наз. Петербург Достоевского  (Ф. Достоевский документально описывал эти районы города в своих романах, тогда как западную архитектуру центрального Санкт-Петербурга совершенно справедливо называл чужой для русского человека - так что стоило ли "Варфоломея Варфоломеича" за пару колоколен обзывать отцом "русского барокко!"?).

Русский народ не формировался на территории первого русского Киевского государства – там на основании первичных русинов сложилась иная, украинская нация. То, что ныне называется русским народом, есть на протяжении столетий распространившийся русскоязычный конгломерат, деэтнизировавший и поглотивший многих соседей. По причине постоянного расширения этот конгломерат так до конца и не оформился в нацию, т.е. не обладает четкой "национальной парадигмой", но отличается характерным для него набором черт, не столь положительного, сколь сомнительного характера. Некоторые из этих черт встречаются и у иных народов, но только вся слаженная их сумма (букет признаков) производит подлинно русский эффект.

1. Вандалическая нетерпимость от недостатка осведомленности.
Русские не любят, чего не понимают, но подозревают как преимущество перед ними в глазах остальных.  Это прежде всего вся западная традиция, всегда критикуемая: сначала – как неправославная, потом – как анти-советская, теперь – как анти-русская. Но этой традиции они просто не знают (даже от формально образованных людей приходилось слышать поразительные вопросы, как напр., "А разве мусульмане не католики?" или "А разве католики христиане?"). Поскольку Санкт-Петербург постоянно создавал образцы западноевропейской культурной традиции, русские охотно их игнорировали. Петербуржец Петр Чайковский (мать которого была француженкой, а отец происходил из российских поляков) считается русским композитором. Конечно, можно найти тысячи музыкально образованных русских, которые любят его музыку. Но это не сравнимо с любовью итальянцев к своим композиторам. Если простые итальянцы любят петь арии из своих знаменитых национальных опер, а в подземных переходах Варшавы встречаются бедные музыканты, исполняющие на аккордеоне произведения Шопена, то миллионы русских не медля переключают транслируемую по радио музыку Чайковского на что-то более "свое" (на место оптимистических советских песен и частушек пришел "металл" и блатной  "Мальчик стриптизёр"), как это они делают с Бетховеном или любой иной западной классикой. Когда рухнула власть Санкт-Петербурга, множество памятников культуры стало объектом вандализма, русские подростки выковыривали и били витражи в петербургских лестничных клетках. Не потому, что эти подростки "плохие", а потому, что витражи непонятны и казались глупостью чуждых и ненавистных "бар". Типичной можно считать несколько десятилетий просуществовавшую надпись мелом (о надписях см. дальше, 2) на одной из 4 сульптур П.Клодта "Укрощение коня". На авторском знаке "Лепил и отливал барон Петр Клодт" кто-то вывел "Лепил и отливал русский народ". Это было не просто выражением коммунистической индоктринации (тогда было бы достаточно слов "рабочий народ" и т.п.), а изумления рядового русского, что какой-то "иностранец" указан как создатель этого странного города. Иначе этот рядовой русский должен был бы признать, что не барон Петр Клодт, а он сам чужестранец в этом городе. Русские постарались орусить этот чужой город, сделать из него что-то более похожее на свой мир, а это было легче всего достижимо только путем уничтожения всего нерусского (ср. даже оффициальное уничтожение архитектуры в занятом русскими Кенигсберге, когда было дано указание сбивать с домов все лепные орнаменты для искоренения "неметчины"). В Санкт-Петербурге все статуи в садах и парках разбивались или по крайней мере оставались без носов. Эта участь в значительной степени постигла даже мраморные статуи в знаменитом Летнем Саду (посетитель легко заметит, что многие из них склеены) – не могли же власти около каждой статуи поставить по миллиционеру! "Неметчина" есть "неметчина", бей ее! Очаровательна история со статуей Флоры на амфитеатре Павловского парка. Бесконечное число раз ее и окружающую балюстраду восстанавливали, но в конце концов все снова оказывалось выломано и разбито. Конечно, вандализм существует и на Западе. Но не приходилось слышать, чтобы, напр., культурные памятники в парке Шарлоттенбург в Берлине упорно и последовательно подвергались бы уничтожению несколькими поколениями молодых берлинцев, которые бы вырезали на мраморе ножами свои имена и ругательства сексуального характера, как это имеет место в Павловске или в Царском. Последний крупный вандализм русских хулиганов в Павловске – сожжение деревянной лютеранской кирхи Г.Фельтена 1794 m. (восстановленной после пожара 1876 г.). Декоративные мраморные шары на баллюстраде Мраморного мостика в знаменитом Екатерининском парке Царского Села одинаково скалываются десятилетие за десятилетием новыми поколениями русских хулиганов. Какой-то их представитель ухитрился даже вырезать ножом надпись на мраморной балюстраде Иорданской лестницы в Зимнем Дворце:

Vandal3.JPG (68755 bytes) 

Проявление русской художественной души: надпись ножом Андрей и пр.
Фонды музея "Государственный Эрмитаж". 1991.

 

Нечего и говорить о вандализме на старинных санктпетербургских кладбищах – тут снова напрашивается параллель с Кенигсбергом. В конце концов, заботясь о престиже "своего" культурного наследия, власти были вынуждены собрать остатки надгробных статуй и памятников в специальный Ленинградский музей городской скульптуры в Александраневской Лавре. Такова подлинная причина возникновения этого музея. Конечно, у русских есть свое представление о красоте. Когда в Россию из Японии попали вкладывающиеся одна в другую азиатские коробочки в форме человека, они произвели на русских такое неизгладимое впечатление, что были любовно названы матрешками и превратились в вид национального искусства. Ныне прибывающие с Запада доверчивые туристы покупают эти русские сувениры в киосках национального музея "Государственный Эрмитаж", построенного "русским архитектором" "Варфоломеем Варфоломеичем" Растрелли – когда они вернутся с матрешками в Англию или во Францию, каждый увидит, что они посетили Россию! Главное только, чтобы эта пакость была яркой и блестящей. Ни один нормальный русский не станет мочиться в своей деревне у дверей "сельсовета" или дома "культуры". Все лестничные клетки Санкт-Петербурга провоняли мочой, даже входы в жилые дома в самом центре, особенно – на Старом Невском. Когда уже в горбачевское время католический каф. собор Св. Екатерины на Невском пр. был реставрирован, а затем таинственно сожжен (видать, патриотами национальной "чистоты" - прецедент повторен 6 декабря 2002 г. в совершенно аналогичном случае с кирхой Св. Анны), перед его фасадом расположился базарчик художников. Художники и прохожие мочились за колоннами собора. Вонь там была отменная. Возможно ли что-либо подобное в национальных столицах в Париже (на Мон-Мартре) или в Лондоне (на Трафальгарской пл.)? Для великорусов Санкт-Петербург никогда не был своей столицей.

2. Страсть к надписям на стенках. 
Резьба ножом обычно свидетельствует о другой русской национальной черте – страсти к надписям на стенках. Конечно, имеющее черты вандализма детское искусство граффити сегодня особенно модно на Западе, обладает своим международным стилем. Русские надписи – нечто совсем иное. Это опять-таки глубинная традиция, а не мода. Не только изрезанные ножами сиденья с надписями "Здесь были..." являются неизменным украшением общественного транспорта, но существует и традиционное Царство настенных надписей – общественные уборные. Разумеется, надписи, обычно – сексуального характера, есть и в западных туалетах. Но там они хотя бы осмысленны. В русских туалетах преобладают надписи 2 родов: либо это из поколения в поколение переходящие одни и те же рифмованные сентенции о том, что "с одного гнезда", "юмористические стихи" "Если ты посрал, зараза, Дерни ручку унитаза" и т.д., либо просто матерные названия мужских и женских половых органов без всякого смысла.  Эта великая русская национальная страсть к увековечению писанины на стенках получила поддержку властей на высшем государственном уровне, когда Германии был заявлен оффициальный протест по поводу стирания надписей, оставленных русскими солдатами в 1945 г. на стенах поверженного Рейхстага. Здание было реставрировано и надписи должны были быть стерты. Какая еще нация в мире когда-либо испещряла надписями стены парламентов завоеванных стран и чьи еще правительства когда-либо заявляли протест по поводу стирания настенных надписей?

3. Водка как национальный напиток.
Русским национальным напитком является водка. Дословно это означает "водичка". Мужчина считается настоящим, если он разом может выхлестнуть стакан водки как воду. Вылакать целый литр водки или спирта есть признак особой мужественности. Президент России алкоголик Ельцин демонстрировал эту мужественность даже во время протокольных встреч с западными лидерами.

4. "Мат".
Демонстрация упомянутой мужественности обязательно должна сопровождаться матом – специфическими бравыми присловьями, вставляемыми в каждую фразу через каждое пятое – десятое слово. Особенно частым матерным присловьем является русское ругательство, обозначающее мужской половой орган, а также матерное название проститутки. В последнем каждый может легко убедиться, приблизившись к любой группе агрессивно голосящих (нормально разговаривать не умеют) русских юношей – ухо мгновенно уловит непрерывно повторяющееся присловье бля бля бля. Каждый юноша становится мужчиной, хлеща водку и красуясь трехэтажным матом, т.е. фразой из 3 слов с упоминанием матери (отсюда и название "мат"). Разумеется, это правило имеет тысячи исключений, но традиции мерятся не тысячами, а миллионами. В конце концов, важна не столь эта типичная черта, сколь ее наличие в ряду всех прочих черт. Популярность мата объяснима хулиганским протестом против навязанных чужими  моральных норм, имеющим подсознательное стремление к свободе полного хаоса. А уже это говорит о России как об уголовной стране с русским языком как криминальным жаргоном и с блатными песнями из тюремного мира. В таком обществе не может быть и речи о уважении к закону и о правовом государстве.

5. Пристрастие к уменьшительным словам. 
Великорусы, особенно женщины, очень любят употреблять уменьшительные формы слов даже тогда, когда по смыслу они неуместны. Национальный напиток с любовью называется водочкой, стакан – стаканчиком, документы – документиками, билет – билетиком, чай – чайком и т.д. Русские женщины иногда ухитряются говорить одними уменьшительными словами. Это типичная черта холуев, которые старались угодить своим барам.

6. Коллективизм. 
Коллективизм обладающих общими признаками людей имеет для русских исключительно важное значение. Если среди них появляется некто – напр., ижорец или вожанин, возвращающийся с места ссылки в населенную русскими колонистами родную ингрийскую деревню, – не употребляющий матерных присловий, не пьющий водку, а потому и живущий лучше своих русских соседей, он становится объектом коллективной ненависти и его дом в конце концов подвергается поджогу. Летом 1917 г. русские крестьяне начали массовый грабеж выселившихся в столыпинское время на хутора фермеров, поскольку последние уже жили значительно лучше их (понимай – "за их счет"!). Этот трибуалистический инстинкт общности первобытного стада великолепно раскрыт в книге апологета русского тоталитаризма 
С. Кара-Мурзы, Советская цивилизация (Москва: Алгоритм 2001, ср. стр. 129).

7. Признание за своего через коллективную выпивку как высшая степень всеобщего алкоголизма.
Указанный коллективизм бросается в глаза в отношении русских к Национальному Напитку. Пить Водку в одиночку противно. Надо "сообразить" хотя бы "на троих". Коллективная выпивка является священным (и единственным) национальным обрядом, при помощи которого матюгающееся лицо доказывает свою принадлежность к "своим" и может быть принято в качестве друга: "Сегодня с нами ты не выпьешь, а завтра Родину предашь". Избегающий пить за общим столом подозрителен и опасен - ему надо что-то скрывать или кого-то выследить и что-то запомнить. Раскрытой души собутыльник - чисто русское понятие, не переводимое на другие языки. В семьях жены посылаются мужьями купить водки. Щелканье пальцами по горлу - понятный для каждого россиянина знак, означающий необходимость выпить.
По словам председателя Международной академии трезвости Александра Маюрова, к концу XXI в. население России будет полностью уничтожено чрезмерным употреблением спиртного. В России ежегодно производится 18,5 литра алкоголя на человека. А по подсчетам Всемирной организации здравоохранения, полное вымирание народа начинается уже при потреблении 8 литров алкоголя на человека.

8. Презрение к человеческому достоинству.
Мощный коллективизм не совместим с индивидуализмом. Русские не любят тех, которые выделяются из общей приниженной массы. Отсюда проистекает традиционное унижение человеческого достоинства. Как правило, должностные лица обращаются с "рядовыми" гражданами с величайшей грубостью и хамством. В системе правопорядка для "рядовых" граждан по-прежнему в силе презумпция виновности, тогда как в системе здравоохранения господствует презумпция выздоровления молодых и работоспособных и естественного вымирания пенсионеров. Находясь на приеме у представителя бюджетной медицины, пожилой человек может услышать иронический вопрос: "А как долго вы еще собираетесь жить?" Когда кого-либо переселяют из сносимого дома в другой, может быть потребована разница в стоимости лучшей квартиры, хотя человек был лишен права выбора. Поскольку "рядовой" гражданин по-прежнему не считается личностью (т.е. человеком), а государственный аппарат издевается над ним на каждом шагу, допустимы всевозможные эксперименты властей вплоть до провокационных взрывов жилых домов вместе с жильцами, как было в Москве, когда возникла необходимость обвинить чеченцев с целью возобновления террористической войны на уничтожение чеченского народа. В связи с этим такое понятие, как права человека, остается недоступным для русского рассудка, а следовательно и само общество пребывает не менее опасным для своих соседей, чем Германия во время правления нацистов.

9. Идолопоклонство символам.
Великорусы склонны к языческому идолопоклонству, постоянно творя себе священных истуканов из идеологий, икон, правителей и т.д. В результате они путают реальность с ее символами. После февраля 1917 г. они начали усердно сбивать короны со всех изображений государственного герба, включая и художественные. После октября 1917 г. они продолжили эту работу, столь же старательно сбивая оставшуюся часть гербового орла, а также спиливая кресты со всех закрываемых церквей. Поразительно не только то, что этот идеологический идиотизм не делал никакого различия между политической символикой и искусством, но что сами представители искусства воспринимали это как должное и не замечали вандализма. Через 53 (!) года после так наз. "Великой Октябрьской социалистической революции", т.е. мятежа Льва Троцкого в Петрограде, издательство "Аврора" выпустило художественный альбом Твоих оград узор чугунный (1970), в котором среди фотографий, на весь мир пропагандирующих художественное литье "нашего Ленинграда", помещена такая без тени какого бы то ни было понимания демонстрируемого вандализма

Vandal1.JPG (213428 bytes)

После этого остается только спросить "А разве мусульмане не католики?"

Забавно было наблюдать эволюцию советского гимна. После смерти Сталина он стал "музыкой без слов", пока наконец в эпоху Брежнева не был утвержден несколько подправленный текст, вместо Сталина восхваляющий "партию", ведущую "по пути коммунизма" (на совершение такого идеологического подвига потребовалась чуть не четверть века).  После крушения диктатуры КПСС была сделана попытка вернуть традиционный гимн Российской империи, но этому воспротивились широкие массы русского народа, потребовавшие привычной советской мелодии и тем самым показавшие, что большевистский строй действительно был их национальным строем, а не чем-то, навязанным "жидами" и проч. "плохими дядями". Тогда закипела новая идеологическая работа по устранению слов "Ленин", "партия" и "коммунизм".  В печати разгорелись комические споры, кто является истинным автором "правильного" текста, хотя правки всех времен представляли собой лишь вариацию темы, КТО  (Сталин, знамя, партия, Россия) ВЕДЕТ НАС "от победы к победе", "по пути коммунизма" и проч.
[Что именно советский период русские считают своим, а современный - его продолжением, показывают и другие примеры.  На базарчиках сувениров иностранцам обязательно предлагаются матрёшки, изображающие "правителей России".  Серия завершается пост-советскими Путиным и Ельциным, а начинается не Николаем II, Столыпиным или кем-то из более ранних, но почему-то именно Лениным и Сталиным!  Поэтому русские демонстрации с красными флагами, портретами Сталина и иконами - отнюдь не незначительное недоразумение и не протест против ухудшения жизни и коррупции властей, но выражение глубинного национального идеала:  1) своя стадная Народная Правда (символ - Красная Тряпка), 2) обеспечивающее эту Правду Насилие Верховной Власти (символ - Сталин, Настоящий Грозный Царь), 3) божественное узаконение такого национального порядка на все времена (символ - Икона).  Так что  С. Кара-Мурза, Советская цивилизация (Москва: Алгоритм 2001), несомненно прав, когда утверждает то же самое]

10. Вера в чудесное Всемогущее Учение.
Из-за своего идолопоклонства русские представляют собой прекрасный материал для тирании. Они легко поддаются дешевой идеологической индоктринации, поскольку веками воспитанные православной традицией, глубоко верят, что обязательно должно существовать некое "правильное учение", благодаря которому все проблемы разрешаются сами собой (дураку Емеле остается только разъезжать на своей печи и от нечего делать подковывать на ней блоху), а жизнь сама собой становится счастливой, как в раю. Когда оказывается, что обожествленное идеологическое учение почему-то не действует, делается простой вывод, что оно "не настоящее". Тогда в разговорах и анекдотах русские начинают смеяться над собственными истуканами, показывать им фигу в кармане, пока не становятся жертвой новой группы индоктринирующих их жуликов. В результате одна диктатура сменяется другой и все остается на своих местах.  Как прекрасно показал русский философ Николай Бердяев, русский большевизм был ничем иным, как перевоплощением русской мессианской идеи Третьего Рима (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма ). 

___________________

Нет никакого смысла спорить, являются ли перечисленные черты "хорошими" или "плохими". Они такие, какие есть – видать, подходящие (хорошие) для самих великорусов, но смертельные для тех, которые придерживаются западных ценностей. Для Санкт-Петербурга они оказались смертельны.
После развала советского строя и введения свободы слова в печати, так и оставшейся под контролем пришедшего к власти „демократического ГГБ (ФСБ)“, агрессия против добившейся независимомти Чечни дала властям удобный повод для „борьбы с терроризмом“ вводя все расширяющееся понятие „экстремизма“ для последовательного ограничения этой и вообще всякой свободы. На этом пути преступления „во имя великой цели“ („вставания России с колен“), как в 1999 г. показала провалившаяся в Рязани провокация со взрывами жилых домов собственных русских рабов, начатая в Москве, Буйнакске и Волгодонске для обвинения чеченцев, обнаружили еще большую степень попрания свободы, неприкосновенности и достоинства личности, чем даже в советское время (ср. театрализованное „освобождение“-убийство заложников москвичей в Норд-Осте).
Перечисленные „великорусские черты“, разумеется, не расовые, поскольку существуют только в своей культурной традиции. Только в таком ракурсе следует понимать слова известного руководителя Белого движения адмирала Александра Колчака (1873-1920): "Дикий безумный народ, не способный преодолеть психологию раба". Множество русских преодолели эту психологию, преодолев российскую традицию в европейском Городе на финноугорской ижорской земле, в котором они сами стали настоящими европейцами.

Упомянув "раба", не забудем и "господина". Как здесь уже не раз говорилось в других статьях, в изолированном от России географически и культурно Санкт-Петербурге выходцы с Запада не могли стать великорусами из-за одного лишь принятия православия или русского языка. Но они и не могли с помощью находившегося в их руках государственного аппарата превратить миллионы великорусов в западноевропейцев, как о том мечтал Петр I. Они остались чужими для России, никто из них не мог быть назван великорусами наш, несмотря на общий язык и религию. Они были господами и остались ими даже когда великорусы расстреливали их в застенках НКВД и лагерях, даже когда ввергали их в голод и нищету. Различие в происхождении, культуре, традициях, ценностях и даже в физическом облике между ними и великорусами было не социальное, а этническое, несравненно большее, чем между говорящими по-английски англичанами и американцами. Это были разные народы. Вот почему Санкт-Петербург был обречен – рано или поздно ему все равно пришлось бы погибнуть. Так было суждено самой судьбой.